ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ. ПРОЛОГ.
В идеальном мире все новые знакомства я бы начинала с того, что говорила бы: «К черту весь этот вежливый треп. Можно я сразу загляну вам в душу?»[c]

I. Имя и фамилия вашего персонажа
Дейдре Эйра Холмс [Deidre Eira Holmes].
Имя: Дейдре [с англ. «трепетная»] вариант кельтского имени Дейрдре [Deirdre] — персонаж ирландской мифологии.
Второе имя: Эйра [с валл. «снег»].
Сокращение имени, прозвища: Дени [произносится как «Дэни»].
Мисс Холмс или просто Холмс — обратитесь к ней так и будьте уверены, она отзовётся.

ІІ. Возраст и дата рождения
Двадцать лет. Родилась первого ноября тысяча девятьсот семьдесят шестого года.

ІІІ. Факультет, род занятий
Окончила Гриффиндор в тысяча девятьсот девяносто пятом.
Занимается изучением драконов во всемирном драконоведческом заповеднике.

IV. Принадлежность, чистота крови
Нейтралитет.
Чистота крови доподлинно не известна, по официальным документам - магглорождённая.

V. Волшебная палочка, артефакты, животные
Палочка: 12,5 дюймов, сосна и сердечная жила дракона; ревнивая, подчас своенравная палочка, не терпящая чужих рук.

ПАРАГРАФ ВТОРОЙ. ОБЛИК В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Невинный взгляд, убор неброский, небрежность милая в прическе
Для сердца больше говорят, чем ваш обдуманный наряд.[c]

I. Прототип внешности, особенности
Katie McGrath.
II. Вес, рост персонажа
Рост: Пять футов и шесть дюймов.
Вес: Сто десять фунтов.

III. Общее описание внешности
Хрупкая голубка, молодой только оперившийся лебедь, девочка из сказок про фей и говорящий животных. Внезапно повзрослевшая за последний год, словно гадкий утенок, ставший наконец лебедем. Неслышно ступает, мягко. Волосы расплавленным обсидианом спускаются на хрупкие плечи, подчеркивая странную белизну кожи. Поднимет голову и точно заставляет каменеть взглядом - маленькая медуза_горгона с серо-зелеными глазами, на дне которых тлеют угли драконьего пламени. Ладони в мелких порезах и ссадинах, которые получает в лесу. Говорит тихо, нечетко произнося букву р [r], отчего голос кажется бархатным.

ПАРАГРАФ ТРЕТИЙ. ТАЙНЫ ДУШИ
просто беда с ними, с откровенными, открытыми людьми.
они думают, что и все остальные такие же.[c]

I. Способности персонажа
Прекрасно ладит с драконами, имеет предрасположенности к боевой магии и трансфигурации, неплохо разбирается в травах. Профессия поспособствовала тому, чтобы Дейдре освоила основы колдомедицины.

II. Патронус
Нет.

III. Общее описание характера
Дикорастущий цветок, из тех, которые не сорвешь, пока не уколешься; ломаный курсивный шрифт на страницах прозы жизни; маленькая девочка со странным именем Дейдре. Беззащитная как будто бы, её бы спрятать ото всех, обнять покрепче, защитить от всего мира, ведь она такой хрупкой кажется, почти что хрустальной, а потом вдруг поднимает глаза и сердце в пугливом ритме заходится, потому что взгляд у неё - насквозь.
Лесное создание, дитя природы, маленькая дриада. Босиком по лесной траве - человек_волк - ступает неслышно, вдыхает аромат столетних трав, слушает сердцебиение дерева. Под пологом дубов и сосен находит своё спокойствие, сюда уходит в поисках себя, заслушиваясь музыкой леса.
Маленькая девочка, которая всё ещё любит слушать сказки на ночь, любит уткнуться в чье-то плечо и нажаловаться на весь мир. Забившись в угол с книгой на коленях бережно проводить холодными пальцами по шершавым страницам, вдыхать книжный запах, читать не спеша, смакуя каждую строчку. Греть вечно холодные пальцы о кружку с горячим чаем и верить, что всё будет хорошо. Уютная и какая-то очень родная, с ней легко чувствовать себя как дома.
Невесомая, легче лебединого пера, мягче домашней кошки, бархатными лапками в чужих сердцах выстукивает симфонию дождя и нежных улыбок. Такая хрупкая с виду и такая сильная внутри; боится глубоких водоемов и большой высоты, страшится в темноте смотреть на свое отражение и шагов за спиной, но без страха входит в клетку к дракону. Прижимается щекой к шершавому драконьему боку, грея озябшие руки о тёплую чешую, сворачивается рядом клубочком, погружаясь в тихую дремоту под мерное дыхание огнедышащего друга.
Недоверчива, хотя и дружелюбна, людей делит на своих и чужих, отчаянно привязывается к тем немногим своим_родным, без которых скучает сильно, за которых пойдет на край света, жизнь и душу отдаст.
Тихая, неслышная, задумчивая маленькая дриада, растопившая лёд души в драконьем пламени; живая, настоящая, без масок. Свято верящая, что в каждом есть что-то хорошее, маленький робкий росток целительного света, пусть и погребенный в могильной земле предрассудков и съедающей всё живое злобы.
Сильная, идти к своей мечте несмотря на все трудности и преграды, закусив удила упрямства и расшибая лоб о чужое равнодушие и черствость, всё равно идти, потому что от мечты всякого отделяет всего лишь один_маленький_шаг, и неважно сколько раз его придётся сделать.
Часто влюбляться: в случайные улыбки, смелые взгляды, тонкие аристократичные запястья или небрежно заплетённую косу… в людей, которых нет в её жизни. Любить путешествовать, неспешно идти по незнакомому городу и не бояться заблудиться, потому что мир и есть её дом. Протянуть руку помощи незнакомцу и не судить о человеке по внешнему виду.
На костре предательства и причиненной боли безмолвно сгорать, чтобы после в тысячный раз восстать из пепла.

ПАРАГРАФ ЧЕТВЕРТЫЙ. ТАЙНЫ БЫТИЯ
если бы меня спросили, хотел бы я вернуться в прошлое,
я ответил бы, что мне хватило и того, что я однажды побывал там.[c]

I. Место рождения и проживания
Место рождения: детский Харвиширский приют рядом с деревней Харвиш, графство Денбишир, Уэльс, Великобритания.
Место проживания: трёхэтажный коттедж Лорны рядом с горами Уиклоу, Ирландия.

ІІ. Родственные связи
Родители не известны, о наличии каких-либо родственных связей так же не известно.

ІІІ. Общее описание
Когда-нибудь я сяду за дубовый стол, возьму в руки лебединое перо и напишу эту историю от начала до конца. Ну а пока... что ж, пока слушайте мою историю, крылатые драконы. Кто, если не вы, мои слушатели единственные?..
Сколько я себя помню в детстве, каждый раз, просыпаясь и открывая утром глаза, я видела серо-зелёный грязный потолок с расписным узором из трещин и паутины. Через узкие окна, которые мылись не чаще, чем раз в три года, в небольшую комнату проникали тусклые солнечные лучи, покрывая золотой пылью грязные занавески. В этом месте солнце всегда было бледным, каким-то болезненным, так же, как и вся природа вокруг. Мне всегда хотелось взять яркие краски и раскрасить это место, добавить в болотного цвета листву на деревьях изумрудной зелени, серое и всегда пасмурное небо разрисовать голубым, обшарканные кирпичные стены замазать ярким красным цветом, какого они были когда-то.
В небольшой комнате, в которой с трудом хватало бы места взрослому человеку, нас жило четверо. Четверо девочек, четверо маленьких волчат. Мои школьные подруги в Хогвартсе сочувствовали мне, когда речь заходила о моем прошлом, но знаете, им никогда не понять, что такое жить в приюте. Но я не жалуюсь, в конце концов я всегда училась видеть во всём хорошее, ведь, согласитесь, жить, не веря ни во что доброе, гораздо хуже, нежели жить и верить в сказки. Я всегда в них верила, зачитывая до дыр те немногие книжки, которые были в библиотеке приюта. Нас редко отпускали в город, поэтому в городской библиотеке, которая по сравнению с той, что была в приюте, казалось мне несоизмеримо огромной, я была редким гостем. Нам не разрешалось брать оттуда книги, но хозяин книжного магазинчика, стоявшего рядом, подарил мне однажды замечательную книгу... про драконов. Эта книжка была самой ценной вещью, которую я бережно прятала в своей тумбочке на самом дне, под старым изношенным свитером и полинявшими джинсами. Эта книга и записка в две строчки «Позаботьтесь о моей Дейдре», оставленная на клочке бумаги вместе со мной на пороге приюта - были единственными вещами, безраздельно принадлежавшими мне одной.
Нельзя сказать, чтобы я ненавидела свою ту тогдашнюю жизнь, скорее я просто страдала от нехватки общения. На самом деле очень немногие люди-одиночки, любящие общество себя и сторонящиеся шумных кампаний, в детстве были точно такими же; во всяком случае я точно такой не была. Мне всегда хотелось иметь подружку, которой можно было бы доверить любые секреты, поделиться дурным сном и поплакать, уткнувшись в родное плечо. Но общение у меня почему-то не складывалось. Постоянные конфликты с другими детьми вынудили меня сторониться их, доверять только себе и полагаться тоже только на себя.
Гризельда Пейт - местная заводила и хулиганка была любимицей директора приюта - Мадам Коул и моим самым страшным кошмаром детства. Она была старше меня на два года, и жили мы в одной комнате. Тот, кому довелось жить со старшими нелюбимыми сестрами, поймет меня. Нельзя было ни жить нормально, ни пожаловаться Мадам, потому что, во-первых, потом будет ещё хуже, а во-вторых, мне бы всё равно никто не поверил, Гризельда была любимицей директрисы.
Больше всех в приюте я любила суровую Эдну - кухарку, не смотря на свой крутой нрав и острый язык, у неё была добрая душа, хотя Эдна отчего-то всегда хотела казаться хуже, чем она есть на самом деле. На её правой руке была большая татуировка, она всегда закалывала волосы в небрежный пучок и любила ругаться. Её солёные морские шуточки и матросские ругательства резали не хуже острого кухонного ножа. Об Эдне ходило много разных слухов, правда, не при ней; но я всё равно её любила. Так уж повелось, что виноватой у Мадам Коул почти всегда оставалась я, будь то драка или разбитая ваза, даже если о вазе я слыхом не слыхивала, и в драке не участвовала, отрабатывать наказания меня часто отправляли к Эдне - мыть кастрюли и разделывать терпко пахнущую рыбу, и хотя Эдна ужасно готовила, на кухне у неё всегда для меня находился свежий хлеб и стакан молока. Сидя на высокой кухонной табуретке, я с удовольствием ела, а она, бывало, подойдет и робко так, неловко погладит по голове.
Но однажды, в канун Рождества, произошло одно очень странное событие, которое долго оставалось для меня загадкой. Я помню, как мы собрались все в просторной гостиной, где шумно работал телевизор и царило оживленное веселье. Рождество для меня никогда не было связано с воспоминаниями о подарках или семейных посиделках. Фрукты и сладости, лежавшие на столе, полагалось разделить поровну между всеми детьми из приюта - нас было всего человек пятнадцать - но, как это бывало каждый год, поровну - это не значит всем. Я и маленькая пятилетняя Руби остались без сладкого, впрочем, малышка очень быстро уснула под общий гам, а я, сидя перед камином, покрытым въевшийся копотью, смотрела на чарующую пляску пламени. Огонь всегда привлекал меня, завораживал, навевал какое-то странное, дурманящее состояние отрешённости и задумчивости. В тот раз я не сразу заметила, что рядом со мной стоит Гризельда со своими друзьями.
- Эй, Дрёма, на что уставилась? - грубовато окликнула меня она. Её приятели явно сочли эти слова забавной шуткой, потому что громко расхохотались. Я недовольно наморщила лоб, молча проглатывая обидное прозвище.
- Гризельда, да ты погляди, она, кажется, разговаривать разучилась, - хохотнул Роджер. Гризельда довольно оскалилась и бросила в меня конфетным фантиком. Мне было обидно и, если честно, где-то внутри медленно закипала злоба. Человек не может терпеть вечно, и рано или поздно терпение заканчивается, хотя обычно я старалась не обращать внимания на приставучую Пейт, которая, видя, что мне как будто бы всё равно, довольно быстро от меня отставала, находя себе более слезливую и эмоциональную жертву.
Но в этот раз всё пошло не так.
Я поднялась на ноги и отошла ближе к камину. Мне хотелось только одного: чтобы меня оставили в покое в это Рождество. Гордон, ещё один подпевала Гризельды, довольно удачно скопировал моё задумчивое выражение лица, отчего вся кампания вновь разразилась хохотом. Я сама не поняла, как так случилось, что я вдруг обозвала Пейт несносной дурой, как будто бы со стороны услышала свой гневный звенящий голос. От удивления Гризельда замолчала, а Роджер, больно вцепившись рукой в моё плечо, с силой толкнул меня. Он не ожидал, что я упаду прямо туда, он и не хотел этого. Я просто должна была потерять равновесие и растянуться на полу, но я упала в камин. Кто-то забыл задвинуть каминную решётку и я провалилась прямо в объятие пламени. Испуганные крики Гризельды и её друзей я слышала, будто сквозь сон. Я даже не успела испугаться, не успела понять, что происходит, я просто ощутила вдруг возникшее тепло. Это тепло разливалась по всему телу с той нежностью, с какой руки матери обнимают своего ребёнка. Огонь касался кожи, как будто бы проникая сквозь неё, впитывался в кровь, растекался по всему телу. Это странное спокойствие и чувство защищённости после этого случая я испытала только очутившись в клетке с драконом.
Когда на шум прибежали Эдна и Мадам Коул и вытащили меня из камина, то с удивлением обнаружили, что на моей коже нет ни одного ожога. Директриса всё списала на то, что огонь был не слишком сильным, а я отделалась только испугом и не успела обжечься. Но я точно знаю, что на самом деле всё было не так. Мне было восемь, когда это произошло.
Следующее странное событие случилось спустя полтора года. Дело было в начале декабря, мороз был ещё не слишком сильным, а снегу намело столько, что дороги не успевали расчищать. Из-за этого мы даже целую недели не ходили в школу, которая находилась в городе Харвишир, примерно в часе ходьбы от Харвиширского приюта, стоявшего чуть в стороне от города. Тот поздний вечер я провела на крыше двухэтажного здания приюта, кутаясь в старый плед. Гризельда с подружками решили устроить сеанс гадания и меня, естественно, видеть в комнате не хотели, да я и рада была уйти от них. Летом было немного проще - не так холодно. Снег уже перестал идти, запорошив недавно расчищенную дорогу, серо-голубое грязное небо было похоже на старое одеяло, из которого торчали то тут, то там - пыльные серые тучи, точно грязная вата. Я не сразу обратила внимание на эту странную птицу. Издалека она показалась мне обычным коршуном, но вблизи оказалась крупнее него. Птица была размером с лебедя и имела невероятно красивое малиновое оперение. Сложно было поверить, что в этих краях водятся такие диковинные создания, и поначалу я решила, что птица - всего лишь мой сон. Покружив над приютом и позволив вдоволь налюбоваться собой, птица опустилась на крышу в каких-то паре сантиметров от того места, где я сидела, и посмотрела на меня внимательными глазами-бусинами. Во взгляде птицы была несвойственная животным мудрость. Я долго не решалась протянуть руку и прикоснуться к яркому оперению, которое напоминало мне всполохи пламени, но видя, что птица никуда не собирается уходить, я набралась смелости и провела пальцами по её спине. Вопреки моим ожиданиям, она не взмахнула крыльями и не улетела прочь, наоборот, устроилась на холодной черепичной крыше, прижавшись ко мне тёплым малиновым боком. Так хорошо, как в ту зимнюю ночь, до этого мне никогда не было.
Не смотря на то, что к утру птица улетела, она прилетала ко мне время от времени, каждый раз появляясь в самые нужные минуты. Следующая наша встреча произошла в начале апреля, когда я сильно простудилась и попала в "больничную комнату" - небольшое чердачное помещение, куда помещали больных детей под замок, чтобы они не заразили ещё кого-нибудь. Высокая температура держалась уже третий день, и чувствовала я себя очень скверно. Из состояния полусна меня вывел звук хлопающей оконной рамы: должно быть ветер сорвал её с крючка, в комнату ворвался холодный апрельский ветерок. У меня не было сил на то, чтобы встать и захлопнуть окно, поэтому я спрятала голову под колючим одеялом; мысленно я представляла, как опускаю свои руки в камин, позволяя нежным языкам пламени согреть онемевшие от холода пальцы. Далеко не сразу я поняла, что мне действительно становится тепло. Недоверчиво высунувшись из-под одеяла я едва не издала радостный крик - это сделать не получилось из-за севшего голоса и приступа кашля. Рядом со мной на кровати, склонив голову на бок, сидела та самая малиновая птица, тёплый маленький друг, который согревал меня всю оставшуюся ночь. Когда утром следующего дня я открыла глаза, то никого рядом с собой не увидела, температура спала, да и кашель почти вовсе прекратился. Правда, не поверив в мое столь скорое выздоровление, Мадам Коул сочла мою болезнь выдумкой и умелым притворством, устроенным, чтобы не ходить в школу. Мне тогда крепко досталось.
Но настоящие странности начались позже.
Однажды ранним августовским вечером тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года на дорожке, ведущей от ворот к двери Харвиширского приюта, появился странный человек. И хотя одет он был довольно обычно: в коричневый костюм и шляпу, во всём его облике было что-то необычное. Я сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела в окно на этого человека, который неспешными шагами шёл по дорожке к приюту. На какие-то минуты меня охватила радостная надежда, что, быть может, он хочет взять кого-нибудь из детей к себе, но почти сразу же я поняла, что даже если так оно и есть, этим ребёнком уж точно не стану я.
- Дрёма, а Дрёма, опять спишь на ходу? Или снова о чём-нибудь мечтаешь? Например о том, чтобы сидеть в кресле у мамы на коленках, пить горячий шоколад и слушать забавные сказки? - Гризельда мрачно расхохоталась видя, как на моих глазах появляются слёзы. Но прежде, чем она успела ещё что-нибудь сказать, на лестнице раздались чьи-то шаги и приглушённые голоса.
- Ох, сэр, вы уверены, что вам нужна именно эта девочка? Признаться, когда я получила письмо, то подумала, что вы, верно, ошиблись. В нашем приюте есть множество прекрасных, одарённых детей, взять хотя бы Гризельду Пейт, - последнюю фразу Мадам Коул произнесла, отворяя дверь в комнату и показывая в сторону мигом присмиревшей Гризельды. От горького разочарования я пристыжено опустила голову, принявшись разглядывать дощатый пол. Ну конечно, не стоило даже сомневаться в том, что фортуна улыбнётся именно моей соседке.
- Нет, нет, я не ошибся, мне нужна именно Дейдре, - прозвучал в ответ чуть хрипловатый голос. Я недоверчиво подняла голову на странного человека. На меня с интересом смотрели невероятно яркие голубые глаза из-под очков-половинок; таких добрых глаз я ни у кого больше не видела.
Мадам Коул, негромко фыркнув, взяла негодующую Гризельду под руку и вместе с ней вышла из комнаты. Я же подошла к человеку и недоверчиво взяла его за руку, мне очень хотелось убедиться, что он настоящий и не приснился мне, что он - не выдумка. Человек тихо рассмеялся, но как-то по доброму, совсем не так, как надо мной смеялись другие дети в приюте или Мадам Коул.
- Дейдре, милая, открой окно, - попросил человек, присаживаясь на стул. Я удивлённо посмотрела на него, но спорить не стала, хотя в конце августа вечером было уже довольно холодно.
Не смотря на то, что я совсем не знала этого пожилого мужчину, рядом с ним я чувствовала себя тепло и уютно, как дома. Хотя у меня никогда не было своего дома, но мне всегда представлялось, что в этом месте должно быть по-особенному хорошо, по-особенному тепло.
- Меня зовут Альбус Дамблдор, я директор школы, в которую хотел бы тебя пригласить.
Я недоверчиво прищурилась, не отведя взгляда от ярких голубых глаз, настолько проницательных, что мне казалось, будто бы этот человек видит меня насквозь, заранее знает все мои ответы и понимает меня лучше, чем я сама.
- Мадам Коул всегда говорила, что мне самое место в школе для отстающих, вы оттуда? - грустно спросила я, в ответ Дамблдор вновь улыбнулся.
- Нет, не совсем, - загадочно ответил он и как будто бы случайно провел рукой по столу, неосторожно роняя стоявшую свечу, которая полетела прямо в мою сторону. Инстинктивно я должна была бы отдёрнуть руки, избегая контакта с огнём, я же, напротив, вытянула ладони вперед. Восковая свеча, ударившись о них, упала на стол, погасшая, но в моей ладони продолжал гореть её огонёк. Увидев удивлённый и одновременно заинтересованный взгляд Дамблдора, я быстра сжала руку в кулачок, пламя исчезло.
- Однако, ты всё ещё считаете, что тебе место в школе для отстающих? - Альбус добродушно улыбнулся.
- А вы меня не бросите? - я тряхнула тёмными волосами, доверчиво и с какой-то затаенной болью посмотрев на человека. Здесь, в приюте, всё было привычным. Я знала, от кого ждать плохих поступков, знала и поэтому мне было легче. Больше всего на свете я боялась, что оказавшись в каком-нибудь другом - большом и счастливом мире, случится что-нибудь не то, и я буду вынуждена вновь вернуться в приют. Кажется, мой детский вопрос застал Дамблдора врасплох. Он удивлённо посмотрел на меня, но после добродушно улыбнулся и кивнул.
- Нет, разумеется, я тебя не брошу, - Альбус понизил голос и кивнул в сторону открытого окна. - К тому же у нас с тобой есть один общий друг, который очень хочет, чтобы ты отправилась в эту школу.
Раздался шелест крыльев, тот самый шелест, который я не спутаю больше ни с чем, и на подоконник опустилась та самая малиновая птица.
- Его зовут Фоукс, - негромко сказал Дамблдор.

Прошёл уже не один год, но я до сих пор помню своё распределение, как я тряслась от страха, сидя на табурете, и как Шляпа гордо выкрикнула «Гриффиндор!». Хогвартс покорил меня один раз и на всю жизнь. Я влюбилась в это место той преданной любовью, которая осталась со мной навсегда. Поначалу я часто плутала в коридорах, не в силах отыскать нужный кабинет, и была страшно благодарна старшекурсникам, которые нередко провожали меня до нужного класса. Здесь никто не называл меня Дрёмой и не считал мои способности чем-то странным, хотя, конечно, в каждом бочке мёда есть своя ложка дёгтя.

С представителями зелёного факультета я не то, чтобы совсем не ладила, но по началу испытывала страх, затем неприязнь, а после мрачное удовольствие от встреч с ними. Я никогда не была одуванчиком, но и делать людям гадости не любила. Со временем я привыкла к своему одиночеству, моё мастерство росло, а вместе с ним и чувство собственного достоинства. Я была из тех людей, про которых был сложен девиз Хогвартса: не будите спящего дракона.
Студенческая жизнь была наполнена самыми разными моментами, знаете, я непременно когда-нибудь напишу об этом, но сейчас мне пора заканчивать свой рассказ, я уже слышу, как меня зовёт один из старших смотрителей заповедника.
Я хорошо училась и успешно сдала экзамены, после окончания седьмого курса устроилась на работу во всемирный драконоведческий заповедник. Самым страшным потрясением для меня стал август одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года, когда я узнала о смерти Дамблдора. Большей потери в своей жизни я не переживала. Старого волшебника, который так долго оберегал меня, с которым у меня было связано так много воспоминаний, в том числе и та первая наша встреча в приюте, больше нет. Больше не будет его мягкого укоряющего взгляда из-под очков-половинок, не будет тихого бормотания и негромкого смеха. Как будто бы вместе с ним умерла какая-то очень важная часть меня. Я тяжело переживала эту потерю, заболела, свалившись в постель с высокой температурой. Я не знаю, как долго бы это продолжалось и чем бы закончилось, если бы не появление одного моего крылатого друга. Однажды ранним ноябрьским вечером окрестности трёхэтажного коттеджа неподалеку от гор Уиклоу сотряс чудовищный рёв. От сильных порывов ветра сотрясались стёкла в окнах, а воздухе то и дело слышался яростное рычание. Лорна, которой принадлежал этот особняк и у которой я гостила в то время, зашла в мою комнату, так же, как и я, не понимая что происходит. Хотя тут я не права, я догадывалась что происходит снаружи. Я выскочила на улицу, и тут же зажмурилась: прямо на меня полетели облака разгорячённого дыма. Этот дым, фыркая, выпускал из своих ноздрей огромный чёрный дракон. Что ж, знакомьтесь, это Смауг - исполинское создание с дурными манерами и очень скверным характером. Неуживчивый и свободолюбивый, он был одним из тех, о ком отказывались заботиться в заповеднике, потому что ни один смотритель не смог приблизиться к дракону ближе, чем на тридцать метров. Был даже случай смерти, когда слишком самоуверенный юноша, убеждённый в том, что дракон спит, подошёл к нему неосторожно близко. Смауг просто проглотил его заживо, предварительно поджарив своим дыханием. Мне стоило немалых усилий уговорить Чарльза - директора заповедника, не убивать дракона. Впрочем, каждая услуга имела свою цену.
И вот сейчас этот нахал стоял, возвышаясь надо мной, как гора, и недовольно смотрел на меня, его глаза были цвета расплавленной меди, и я могла смотреть в них бесконечно. Я опустилась прямо на землю, чувствуя, как от дыма слезятся глаза и становится трудно дышать. Дракон явно забеспокоился, потому что спустя какие-то минуты его тупоносая морда уже оказалась рядом со мной. Я знала, что этот гигант не причинит мне вреда, не потому, что считала всех драконов домашними питомцами или была слишком самоуверенна; я просто знала это и всё, как вы знаете о том, что если к двум конфетам прибавить ещё две, то в итоге получится четыре.
С этим драконом у меня была какая-то особая странная связь, и, кажется, чувствовала её не только я. Смауг прилетел за мной, о том, как он выбрался из заповедника я даже знать не хотела, лишь надеялась, что он никого между делом не убил. Глядя в его золотистые глаза я неожиданно поняла, что моя жизнь не закончилась, я поняла, что в этом мире существуют вещи, которые намного сильнее, чем смерть. В мире существует сила, которая способна преодолеть всё, сила, которая поддерживает огонь в наших сердцах, и имя этой силе - Любовь.

ПАРАГРАФ ПЯТЫЙ. ЭПИЛОГ
я не знаю, существует ли предел страданий, приходящихся на долю одного человека. говорят, нам отпущено столько, сколько мы в состоянии вынести.[c]

I. Частота посещения проекта.
Every day.
II. Связь с вами.
Скайп: from.fairy-tale